Кассиа Гринграсс ищет Наставницу

Prudence Richter | Пруденс Рихтер


Marcia Anne Cross.

Дата рождения: 24.10.1933, возраст 45 лет Статус крови: чистокровна, но не обладает родовой магией

Образование: На усмотрение игрокаСторона: Гринграссы

О персонаже

"Дорогая Пруденс, положи нож, и мы обязательно поговорим!" - так говаривал наш папенька, Патриарх. Ирония судьбы, не правда ли? Именно тебе он доверял свои сокровища – своих детей. Ты была нашей наставницей в магии, гувернанткой и просто… примером. Но доверял ли тебе отец на самом деле? Пожалуй. Сразу где-то за здоровым опасением. А опасаться тебя, моя дорогая, чертовски стоит.

Ты – воплощенная сила. Во всех смыслах этого слова. Рано выскочила замуж и отправилась в аврорат, прикрывать тылы муженьку. Этот смельчак, в-каждой-бочке-затычка, все одно умудрился помереть, но, признаться, тебе это даже пошло на пользу. Ведь скорбеть ты отправилась… правильно, в научную экспедицию. Да, именно наука – твоя истинная и, смею заметить, единственная любовь. Особенно история магии. Все секреты Мерлина и Кассандры интересовали тебя с маниакальным упорством. В экспедиции ты обзавелась и шрамами (надеюсь, они тебе к идут), и связями (сомневаюсь в их кристальной чистоте), но все это ты умело оставила в тени. А взамен миру предстала серия научных статей и книг, способных усыпить целого дракона. Какие-то вещи пополнили музейные экспозиции, вызывая у историков благоговейный трепет. Однако наибольшую ценность для нас представили твои знания о дикой магии, эти восхитительные, леденящие душу записи о старинных ритуалах. Просто прелесть.

Когда мы были детьми, лишь начинавшими свою учебу в Хогвартсе, именно ты собрала за столом нашу семью, внезапно озаботившись усилением рода с помощью вассального союза. Я что тогда, что сейчас считаю, что таким образом ты старалась меня обезопасить. Надеялась сделать полукровку сильнее… Надеялась, что я смогу встать наравне с другими наследниками, играющими в свою чопорную игру. И ты же первая прошла этот непростой ритуал, отдав нам свою магию, связав нас кровью, став нам на всю оставшуюся жизнь… Соратницей.

От нас ты получила не только деньги на другие твои, уверена, весьма небезопасные экспедиции, но и землю с бизнесом – гостиницу для магглов и волшебников. И, разумеется, никому не скажем, что заодно ты организовала пути контрабандистов через это прекрасное, гостеприимное место. Как у тебя это получилось, Пруденс? Я по сей день поражаюсь твоему умению выстраивать долгоиграющие планы, а заодно организовывать все пространство вокруг себя, подчиняя своей холодной воле.

Ты – чопорная, амбициозная, бескомпромиссная. И ты чертовски, дьявольски нам нужна. Так что, Пруденс, будь другом, опусти этот нож. Уверяю, беседа обещает быть интересной, а главное – взаимовыгодной. И, возможно, если ты будешь себя хорошо вести, я даже покажу тебе свои шрамы.

Дополнительно

Какие планы на игру: Планов очень много. Прежде всего с тобой мы планируем играть нелегальщину и всякие сомнительные ритуалы в полнолуние. Помимо - мы намеренны обрасти большим числом вассалов и кое-о-ком нам необходимо будет многое раскопать. Буквально. Твои археологические таланты нам необходимы.
Пожелания по игровому активу: Хотя бы пост в неделю!
Связь с вами:Я тут, на форуме, ежедневно.
Другая информация: Я оставила много пространства для видения игрока - где ты училась? Вышла ли ты замуж после? Есть ли наследники? Учти, ты и мы видим тебя сподвижницей наших чистокровных идей. Мы жаждем что ты разовьешь этого персонажа в нечто прекрасное. Может устроишься в Хог. Может полностью уйдешь в науку. Может в ведение незаконных бизнесов. Все дороги открыты, а финансовую сторону мы всегда готовы взять на себя.

Пример поста

В ту пору недавно окончившая Хогвартс волшебница ещё жила в родительском поместье. Она просыпалась с рассветом, когда солнце пробиваясь сквозь дымку утреннего тумана, ласково касалось стен особняка, словно желая удалённому родовому гнездышку доброго утра. «Эвергрин Холл» – так его называли Гринграссы – гордо возвышался на пологом холме, являя собой гармоничное сочетание английской основательности и итальянской грации. Папенька всегда нарочито подчеркивал, что поместье досталось семье за заслуги перед королевской семьёй, как впрочем и многие другие семейные наделы. Просыпаясь от заглянувших в комнату лучей, так изящно танцующий в привычном Британской тумане — в это верилось. Как верилось и в то, что некогда здесь их было не четверо, а целый семейный ковен, среди волшебников которого находились рыцари, учёные умы и творцы.
Скрип половиц приветствовал старшую наследницу. Её взгляд с уже привычной нежностью окидывал фахверковые стены, украшенные резными дубовыми панелями, что чередовались с окнами, обрамленными светлым камнем, привезенным из самого сердца Тосканы, ещё самим Валидом Гринграссом, рыцарем ордена Мерлина, учёным историком волшебства.
Здесь всё было близко Кассии: капризно поющие петли дверей не позволявшие остаться незамеченными ни членам семьи, ни гостям, аромат дерева и спрятанных повсюду саше из садовых трав. Дом дышал историей её семьи. Единственной, что она знала. И так было не только изнутри.
Крыша, покрытая старинной черепицей, хранила на себе отпечаток времени – зеленоватый налет мха, словно бархат, покрывал некоторые участки. Длинные водосточные трубы, выполненные в форме гротескных каменных лилий, добавляли зданию толику причудливого очарования.
На уроках рисования и Кас, и Тристиан нередко срисовывали изящные барельефы, стараясь перенести на бумагу каждую трещинку, что уже на следующий день могла испариться под влиянием магии Патриарха.
Вокруг дома раскинулся сад – буйство зелени, умело спланированное рукой опытного садовника и вдохновленное глубокими познаниями передающимися из поколения в поколение, потомственных гербологов. Плетистые розы, словно драгоценные камни, оплетали каменные стены, а лаванда и розмарин, посаженные вдоль дорожек, источали терпкий аромат. В глубине сада, под сенью раскидистых дубов, пряталась небольшая оранжерея, где любовно выращивались редкие и экзотические растения. Лучи солнца, проникая сквозь стеклянные стены, создавали внутри волшебную атмосферу.
Вот только мало кто — ах, никто вовсе! — не знал, что столь привычные взгляду сорные травы, что будто случайно пробивались сквозь всё это великолепие были истинным семейным наследием. Воплощением родовой магии.
Кассия имела привычку выходить во двор босой с самого утра, игнорируя возражения матушки. Она повиновалась желанию услышать, ощутить на себе отпечаток этого первозданного, дикого волшебства. И в такие дни как этот — у неё получалось. Босые ступни омывались небесной водой, что собралась в сердцевине l'alchemille, растущей по краям мощеной дорожки, воздух наполнял аромат дикого фенхеля, пустившего корни за пределами сада, отгоняя от него непрошенных гостей.
Кто-то скажет : нелепые капризы! Каков позор! Испугаются, что случайный гость может застать наследницу в столь неприглядном виде. Однако на деле родовая магия никогда не позволит чужаку увидеть то, что не должно. Оплетшая изгороди лапчатка неприменно отведет взгляд, неприменно скроет. Но наступают дни, когда капризы вдруг становятся не уместны. И наступают такие дни как гром среди ясного неба.
— Немедленно вернись в дом. — Ровным, однако не терпящим возражения тоном произносит Орсола. А затем вдруг выбивает из дочери дух всем известной фразой, предвещающей беду, — нам надо поговорить.
С лица юной Гринграсс сходит улыбка. Большие глаза смотрят на мать с подозрением, а разум не может выбрать из тысячи одного пиздеца тот самый, который срочно требовал обсуждения. И всё же звонкий голос даёт ответ:
-Идём.
Внутри особняка царил дух вековой обжитости. На массивных дубовых столах, отполированных поколениями, красовались вазы с полевыми цветами. Воздух был наполнен тонким ароматом травяного чая и старинных книг. Со стен за ними следили живые портреты бабушек, прадедов, кузенов и кузин. В камине, украшенном фамильным гербом, потрескивали дрова, отбрасывая теплые отблески на гобелены, повествующие о славных подвигах предков.
Женщины шли до кабинета хозяйки поместья в молчании. Однако тишины не было: из отцовского кабинета доносились голоса мужской половины семейства. Очевидно и там возник вопрос не требующий отлагательств.
В кабинете Орсолы было светло, под высокими сводами, уставленными книжными полками, мерцал свет парящих под потолком зачарованных колокольчиков.
Над большим столом, заваленном рукописями и гербариями, склонилась под грузом будущего разговора хозяйка – сияющие глаза, обрамленные золотом волос, отражали её глубокую страсть к миру, а вместе с тем совершенно не знакомую прежде дочери вину.
— Я не стану тянуть. — С непривычной резкостью начала женщина, чьи тонкие губы чеканили все последующие слова без какого-то выражения эмоций. Казалось, текст этого разговора был записан и заучен задолго до этой субботы. — Отцу пришлось отказать мистеру Берку в предложении брака. Он из побочной ветви, к тому же обделен влиянием, а потому странно это выглядеть не будет. Однако тебе девятнадцать, интересы семьи должны стать выше твоих капризов, Кассия Бэллис. — Только теперь девушка заметила, что в кабинете не хватало солнца. Оно окажется в этих стенах лишь ближе к закату, туман за окном и волшебное освещение накладывали на кабинет множество длинных, тянущихся к гостье этих стен теней. Эти же тени пролегли под кристальными голубыми глазами матушки. — Мы с отцом всегда были с тобой честны. Будем честны и сейчас. Дочь, тебе надлежит сделать выбор. Мы можем отправить тебя за пределы Лондона. Там ты сможешь жить свободно не бросая тени на семью в нашей земле в Италии. Ты знаешь, многие женщины рода Гринграсс так поступали. Чем дольше ты остаёшься не замужней, тем более неподобающе мы выглядит в глазах аристократии Британии.
В глазах самой Кассии уже бушевала буря. Матушка не могла не заметить. Всё существо полукровки противилось такому положению вещей! Почему кому-то доставалось всё, а ей при всех этих деньгах, при всей власти семьи нельзя было рассчитывать на базовый минимум в виде августейшего супруга?! Да ведь ей даже не нужен наследник! Берк был отличным вариантом. Его можно было бы посадить под каблук ради денег её семьи. Скандал собирался грянуть, сдерживаемый лишь нитью уважения, бережно взращённой между матерью и дочерью, а потому Кас закусывает губу, сжимает пальцы в маленькие кулачки и старательно дышит глубже.
— Я твоя мать, милая. Я желаю тебе счастья, а потому искренне считаю, что ты вольна выбрать супруга из полукровок. Любовь в нашем обществе роскошь, тебе же это сокровище будет доступно. Конечно мы сделаем вид, что этот семейный скандал нас потряс, будем делать вид, что тебя исключили из семьи, но...
Взрыв.
- Но!? — Полукровка топает босой ножкой, оставляя влажный след на дорогом расшитом маками ковре, — Какие к гиппокампусам на дно «но», матушка? — Последнее слово она почти рычит, позволяя себе скинуть со стола женщины все записи. Аристократка же в лице не меняется, лишь лёгким движением руки заставляет бумаги, травы, чернильницы левитировать в воздухе. — Это моя семья! Вы сами так решили, когда забрали меня! Почему идёте на попятную!? Потому что теперь у нас есть душка Тристиан, а значит врать не придётся?
- Не говори того, о чём пожалеешь, дочка.
— Пожалею!? Ты вообще себя слышишь, матушка? Вы готовы выставить меня на улицу! Заставляете меня отказаться от того, что моё! Слышишь? — На сей раз девушка распахивает дверь кабинета, выскакивает в коридор, крича уже отцу и зная, что тот слышит, — Это твоя идея! Но я Гринграсс, чтоб ты знал! И этого уже не изменишь! Разговор окончен.
Хлопок двери. В кабинете появляется семейный старик-домовой, и в сутулом безмолвии собирает из воздуха вещи, возвращая на свои места.
Впервые этот полный любви дом не кажется таким уж уютным не итальянке, что вполне ожидала от дочери вздорного поведения, и сейчас лишь молчаливо наблюдала за работой домовика, ни патриарху, что пережил неприятный разговор с сыном, а дочери даже не мог найти сил посмотреть в глаза, ни детям, что встретились взглядами в коридоре. И впервые за долгое время в этих взглядах сквозило понимание.
— Тристиан... — Она произнесла имя, но слова дальше не срывались с губ. Уж очень давно сестра и брат не были близки. — Пойдём выпьем?

Присцилла Паркинсон ищет не-подругу

Изабель Нотт | Isabelle Nott

Ana De Armas

Дата рождения: хх.хх.1959, 20 Статус крови: чистокровная Ссылка на вики: если персонаж из канона

Образование: Хогвартс, Слизерин, 1977Сторона: ПС

О персонаже

Не могу сказать, что мы подруги. Наши отношения — это не дружба в обычном понимании.
Мы делили одну спальню в Слизерине семь лет, спали на соседних кроватях. Семь лет Изабель наблюдала, как Присцилла перед сном тремя точными движениями складывает мантию, как её волосы даже во сне не смеют выбиться из безупречной косы, как по утрам она проверяет защитные заклятья на своей тумбочке — не потому что боится, а потому что это ритуал.

Скорее всего, ты работаешь в Департаменте международного магического сотрудничества, скорее всего стажер в Международном бюро магического законодательства или Британском филиале Международной конфедерации магов

Их дружба — это не объятия и доверительные беседы у камина. Это:
- Обмен взглядами через зал во время званых ужинов, когда кто-то из гостей допускает оплошность. Взгляд Присциллы: *"Невежда"*. Взгляд Изабель: "Ты не против, если я начну его унижать?"
- Молчаливое соглашение, что их спальня была территорией без масок. В ней Изабель могла не улыбаться, а Присцилла на секунду позволить плечам опуститься от усталости.

Иногда, глубокой ночью, когда Присцилла уже спит, Изабель смотрит на её идеальное, непроницаемое лицо и думает о том, сколько стоит содержать такую крепость. Она никогда не перейдёт грань. Не признается. Не совершит ошибку. Потому что быть допущенной так близко к таким существам, как Присцилла и Персей, — уже величайшая привилегия. И она скорее умрёт, чем потеряет её.

Дополнительно

Какие планы на игру: околодружба (насколько с таким человеком, как Присцилла, можно дружить), с Персеем - как сама решишь. Я в любом случае буду рада тебя видеть
Пожелания по игровому активу: я все понимаю, и у тебя есть реальная жизнь, невозможного не потребую
Связь с вами: пока в ЛС, там дам телеграм
Другая информация: в целом многое менябельно, но хочу, чтобы у Изабель остался образ Аны де Армас - с мягкой доброжелательной улыбкой. По уровню игры многого не требую - будет достаточно грамотного русского языка, постов в третьем лице и чтобы предложения начинались с большой буквы; от меня - то же самое. Ты же, в свою очередь, будь готова к пафосному пафосу в постах, и еслит ты тоже любишь пафос и будешь так играть - будет замечательно

Пример поста

Прилежная пешка, рвущаяся в бой. Нетерпеливый король. Целая армия, жаждущая победы. И их главнокомандующий, чья рука дрогнула, выбрав мирный, оборонительный фланговый ход вместо прямолинейной атаки. Присцилла наблюдала за его колебанием между e5 и c5 с холодным интересом. «Импульс, сдержанный анализом. Любопытно», — пронеслось в сознании Присциллы, быстрее, чем фигура могла бы сделать ход. Ее пальцы в тонкой драконьей коже плавно провели по ручке своей чашки, выравнивая ее положение относительно блюдца ровно на сорок пять градусов. Нетерпение черных фигур лишь заставила ее тонкие брови чуть приподняться — столь явная эмоциональность была признаком дурного воспитания, даже у деревянных солдат.

Ее взгляд, холодный и неподвижный, следил за неуверенным прыжком пешки на g6. Он не выразил ни удивления, ни одобрения, ни разочарования. Лишь фиксировал факт. Она видела не просто ход. Она видела отказ от зеркального ответа, выбор не самой сильной, но нестандартной схемы. Ее выражение лица не изменилось. Ни тени насмешки или одобрения. Лишь легкая, почти незаметная искорка любопытства в глубине ледяных глаз, когда он избрал не агрессию, а пассивную защиту. Выбор в пользу g6 был неожиданным. Не трусливым, но… оборонительным. Гибким. Это говорило о многом. О желании уклониться от прямого противостояния, выждать, изучить. Или заставить понервничать. Тактика, достойная определенного уважения, но не восхищения. «Не сицилианская ярость, а... уклончивость. Стратег. Или осторожный. Или и то, и другое. Он пытается создать комфорт. Уют. На поле битвы. Курьезно». Ее пальцы в перчатках вновь сложились перед ней на коленях, образуя идеально симметричную арку. Она изучала его, его искреннее любопытство, его попытку вести партию по-своему.

– Теплые воспоминания, – повторила она его слова, и в ее устах они прозвучали как термин из учебника по окклюменции. – Приятная ассоциация. Хотя и несколько обременяющая, – Присцилла не стала продолжать. Ее тонкий палец в перчатке медленно провел по краю своей чашки, не делая глотка. – Прекрасный мотиватор. И опасная уязвимость. Привязанность к процессу заставляет игрока ценить фигуры. А тот, кто ценит, – колеблется с жертвами, – история о сбежавшем слоне зацепила ее.

Она наконец взяла свою чашку, поднесла ее к губам, позволив аромату бергамота окутать свои чувства, но так и не смочив губ, а после поставила чашку обратно на блюдце с тихим, идеально чистым звоном.

– Нет, – ее голос прозвучал ровно, без тени насмешки, но и без сочувствия. Констатация факта. – Мои фигуры, я думаю, прекрасно понимают, что их существование исчерпывается их полезностью на доске, мистер Сиратори, – в ее голосе впервые прозвучала едва уловимая тонкая нотка высокомерия. – Мысли о дезертирстве или самосохранении им несвойственны. Побег приравнивается к дезертирству. А дезертирство... – она слегка наклонила голову. – ...имеет лишь одно наказание. Они предпочитают с честью пасть в бою, чем быть разобранными на щепки за трусость. Воля игрока не позволяет фигурам проявлять слабость. А слабость, мистер Сиратори, — это диагноз. Или приговор. В зависимости от обстоятельств. Ваш вопрос ошибочен в своей основе. Мои фигуры не сбегают. Они выполняют приказы. Или гибнут. Позволить им усомниться в моей воле — значит признать свое поражение еще до начала миттельшпиля.

Ее палец в перчатке бесшумно провел по воздуху, указывая на доску. Она не смотрела на фигуры. Ее глаза, сузившиеся до щелочек, были прикованы к Масахиро, будто она разгадывала его суть. Ее пальцы в перчатках оставались неподвижными на коленях. Она не нуждалась в том, чтобы прикасаться к фигурам, чтобы владеть ими. Она не стала сразу отдавать команду. Ее пальцы в перчатках сложились перед ней, подбородок слегка оперся на них.

Она наконец перевела взгляд на доску, оценивая образовавшуюся структуру. Ее ответ родился мгновенно, без раздумий.

– Побег фигуры — это симптом, мистер Сиратори, — продолжила она, ее голос приобрел лекторский оттенок доктора, разбирающего клинический случай. — Симптом отсутствия абсолютного контроля. Воли. Они чувствуют вашу… сентиментальность, — она сделала крошечную паузу, дав слову повиснуть в воздухе. — Вы смотрите на них, чтобы убедиться, что они все еще здесь. Я же требую от них безупречности, и они ее обеспечивают. Взаимовыгодное партнерство, не более того.

Она наконец взяла свою чашку, поднесла ее к губам, но не сделала и глотка, лишь оценивая аромат.

– Защита Робача… Неортодоксальный выбор. Вы избегаете центрального противостояния, предпочитая фланговое развитие. Это многое говорит об игроке, — ее взгляд стал еще пронзительнее. — Вы предпочитаете наблюдать, как противник раскрывает свои замыслы, прежде чем действовать сами? Или вы просто не любите, когда на вас оказывают давление с первых же ходов? – и, не меняя интонации, Присцилла отдала приказ. – Слон f1 на e2, – фигура двинулась на указанное поле, заняв пустующее место. – Ваш ход.

Мистер Долиш ищет дружеколлегу

Сэвидж | Savage


Woodrow «Woody» Harrelson

Дата рождения: 35-45 лет Статус крови: чистокровный/полукровка/магглорождный Ссылка на вики: Savage

Образование: ХогвартсСторона: ПС/ОФ/Нейтралитет/Министерство

О персонаже

Нет-нет-нет-нет-нет-нет.

Легкие горят от продолжительного бега, шум крови разносится по подземелью...или это только в его голове? Красная мантия напарника скрылась за поворотом и Джон хрипит, вдыхая больше воздуха ради крика:

— Сэвидж! — Эхо разносится по пустому ущелью и отражается жужжащим «дж-дж-дж», но ответа не следует.

Поворот резкий, гравий шуршит под ботинками, равновесие теряется, земля приближается слишком быстро и мышцы по наитию группируются, пытаясь снизить урон от неудачного падения. Слышится хруст костей.

«Ребра?» — Рука сжимает ушибленный бок, но яркой боли от первого вздоха не чувствуется и Джон осознает страшное...

Нет-нет-нет.

Голова вскидывается вслед шуму. Погасающий во тьме Lumos очерчивает алую фигуру Сэвиджа, руки его пусты и дрожат будто он избежал поцелуя дементора. У ног его покоится тело.

Свечение уже бесхозной палочки затухает и тьма оглушает дыханием лишь двоих.

Ты не так добр, хорош и достоин, как обещалось в момент принесения Аврорской присяги. Наивность юных лет спала с твоих плеч вместе с кровью друзей и близких — магическая война не щадит никого, не так ли?

Ты жаждешь мести и Джон тяжело вздыхает рядом, молчаливо давая обед, обещая помочь, уберечь, не дать утонуть в этом мареве ненависти. Он надеется, что старый друг, его напарник, одумается и вернется к жизни с дурными разговорами за пинтой пива и квиддичным матчам по воскресеньям.

Дополнительно

Какие планы на игру:

Да, это крепкая мужская дружба.

Не обязательно столь мрачная как в заявке, но я не прочь спрятать ради вас труп-другой. Я бы послушал вашу историю. Кому вы мстите? Или вы просто очерствели? А может хотите играть славных дружочков-пирожочков, а после мы вместе столкнемся с непоправимым? В общем, это скорее зарисовка, но я точно буду рад вас затанцевать.

Пожелания по игровому активу: Я рад любой скорости игры и сам брожу от поста в неделю-полторы до три поста за ночь.
Связь с вами: Гостевая/ЛС а потом ТГ
Другая информация:  Все обсуждаемо, но мне нужен верный друг, а я уж тебя не подведу. Кстати да, я тут заднеприводный, но тебя это не коснётся

Пример поста

Звон все нарастает и нарастает, нервируя, злобно, давит на виски, хочется зажмурится и не слышать, не видеть. Он ему что-то говорит. По виску бежит одинокая слеза, очерчивая дорожку по пыльной коже, теряясь в слипшихся от пота темных волосах. Губы шевелятся, но Джон не слышит, рядом все грохочет, а губы лишь шепчут, кривясь от боли.

— Сейчас-сейчас, Тео, я подлатаю тебя и отправлю порт-ключем прямо в нежные ручки медиведьмочек. - Зажимает пальцами рану и Монклер хрипит, вторя дыханию  Джона. — Тихо, тихо…сейчас.

Свет заклинания не останавливает кровотечение, но продлевает мучения. Язык вновь тарабанит заученные, отскакивавшие от зубов звуки, но кровь все хлещет, медленнее, но не замирает. Конец палочки упирается в рану чуть ли не проникая под кожу, но эффекта нет.

Звон. Звон. Звон.

— Ты ранен? — Джон выныривает из воспоминаний и дышит загнанно, как в отрочестве, когда впервые погрузился в омут памяти, считая, что внутри дымки невозможно дышать, будто ныряешь в озеро. — Ты ранен? — Повторяет Синклаир и Джон фокусирует взгляд на его шее. Едва заметное подрагивание и судорожное движение кадыка, что Джону так нравится целовать.

— Это не моя кровь. — На автомате повторят знакомую фразу, что уже говорил сегодня и внутри скрипит что-то надломленное.

Плечи опускаются вниз, теряя среди форменной мантии военную выправку, Джон ощущает тупую боль в пальцах, что впиваются в откос, словно он вновь пытается остановить кровотечение. Он ловит знакомый взгляд, похожие уже видел сегодня, но не обращал внимания, то было не важно, не знакомо, не его.

У Синклаира глаза тёплые, в цвет темного шоколада с кофе по утрам, родные. Ладонь на щеке обжигает и кажется только она сейчас держит Джона в вертикальном положении.

«Если Син здесь, значит этот день ещё не закончился, да? Почему внутри ощущение будто прошли годы?» — Долиш старается дышать ровно, вспоминает меланхоличный голос профессора на курсах по оказанию первой помощи гражданским, тот трещи виниловой пластинкой.

Переключите внимание, постарайтесь создать зрительный контакт, говорите не громко и уверенно.

— Я в порядке. — Голос спотыкается о столь неприкрытую ложь и глохнет. Еще одна попытка. — В норме. — В этот раз выходит лучше, видимо потому что звуков в слове меньше. - Я…

Долиш теряет мысль, кажется звон вновь накатывает волной где-то в затылке, в глазах рябит и он не знает куда бежать, что делать, как спасти.

— При шоковом состоянии старайтесь привести пострадавшего в чувства, заземлите его.

Тео хохочет рядом и пихает в бок острым мальчишеским локтем: «Пощечиной, Джон».

Шаг вперед, руки обхватывают талию и вжимают в себя. Его тошнит и на корне языка ощущается вкус желчи…желчи, пыли и сажи. От него за километры несет жженым деревом, горелой тканью и кровью. Запах смешивается с привычным ароматом пошло-сладкого вишневого табака, замещая собой пространство окончательно. Джон вжимается в район шеи, прижимается губами, не целуя, просто шумно дышит, впитывая в себя привычное звучание кожи, пота и Синклаира.

— Заземлите его… — глухо бормочет, звон отступает, но не исчезает совсем.

Профессор МакГонагалл ищет своего брата

Малькольм Макгонагалл | Malcolm McGonagall


Luke Evans

Дата рождения: хх.хх.1942, 36 (опционально) Статус крови: полукровка Ссылка на вики: https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/ … акгонагалл

Образование: Хогвартс, вероятнее всего Гриффиндор, 1960Сторона:Министерство

О персонаже

• Малькольм Макгонагалл - младший брат Минервы и предположительно - и вероятно - средний ребёнок в семье Изабель Росс и Роберта Макгонагалла. Самый разумный из мальчишек, голос разума в вихре эмоций и разбитых коленок, тот, кому проще всего было обьяснить, что люди вокруг другие, и магия - дар, предназначенный не для их глаз.

• Поступил на Гриффиндор и даже успел какое-то время проучиться под началом своей строгой и несколько опекающей старшей сестры (особое внимание на контрольных и повышенные требования гарантированы).

• Был потрясающим игроком в квиддич, и после школы успел какое-то время поиграть за сборную Британии прежде, чем покинул профессиональный спорт по личным причинам.

• После завершения карьеры в квиддиче, возможно, стал сотрудником министерства в ДМП или отделе магических игр и спорта.

• Возможно - вполне возможно - имел какое-то отношение к Ордену Феникса, о котором не распространялся даже членам собственной семьи.

• Женат на волшебнице, растит маленькую дочь - избалованную любовью маленькую племянницу Минервы. Возможно, имеет и других детей - на усмотрение игрока.

• Осторожен, рассудителен с возрастом, и, в отличие от собственного младшего брата, хорошо умеет просчитывать риски прежде, чем играть на весь банк. В этом они с сестрой похожи, всегда понимали друг друга лучше прочих, порой и слова были излишни - хватало взгляда.

Дополнительно

Какие планы на игру: Желаю близкого общения с членом семьи, наконец найти причину с лицом и именем, чтобы вновь посетить Кейтнесс, иметь твердое плечо поддержки в разразившейся войне и, наконец, понянчить племянницу.
Пожелания по игровому активу: 2-3 поста в неделю, можно меньше
Связь с вами: лс, при желании можно обменяться контактами в тг
Другая информация: Визуал опционален, однако хотелось бы, чтобы между персонажами ощущалось какое-никакое визуальное сходство. Также обязательно сохранение хороших семейных отношений на момент начала игры, в ходе которой в дальнейшем они могут измениться. И желательно не делать разрыв в возрасте слишком уж большим.

Пример поста

Поговаривали, у нового декана Гриффиндора сердца и вовсе нет. Кто-то уточнял, что оно было, но давно уже отдано какому-то симпатичному мальчишке, чью фотографию любопытные студенты нашли однажды в её записной книжке в ящике учительского стола. Некоторые доказывали, что за ней ухаживает солидный, красивый мужчина с сединой на висках и с министерским значком на груди. И мол-де старуха Оливия Реддинг из «Сладкого королевства» рассказывала, что с ней по секрету поделилась Алисия из «Волшебной брюквы», которой на ухо шепнул болтун Писсаро, краем собственного же уха слышавший, как мадам Паддифут горячо стрекотала за ладошку своей подружке, о том, что мисс Макгонагалл, давече работавшей в Хогвартсе ассистенткой профессора, сделали предложение за чашкой чая и корзиночкой с розовым кремом. А она — подумать только! — отказала, чем и разбила своему несчастному кавалеру сердце. Но он — говорят некоторые — упрямец ей подстать и обязательно попытается еще раз.
      Минерва Макгонагалл в свою очередь считала, что если бы кто-то поменьше слушал, что говорят некоторые, у них бы не было таких проблем с её предметом, да и по правде говоря, со всеми остальными. И что личная жизнь её всё же личная и таковой зовётся не для того, чтобы становиться достоянием половины школы. Но с тех пор, как Армандо Диппет ушел на вполне себе заслуженную пенсию, и педагогический состав претерпел некоторые стратегические перетасовки, интерес к ее персоне возрос. И ей — едва разменявшей почётные три десятка — это не нравилось.
      Когда стук в дверь отвлёк Макгонагалл от зеркала и расчёски, было еще слишком рано для решения каких бы то ни было вопросов. И, судя по тому, что он не повторился, дело было не таким уж срочным. Быстрый цокот каблуков и живо удаляющиеся шаги невольно наводили на мысль о студенческой шутке, точно грозящей шутнику дисциплинарным взысканием, когда его тайная личность перестанет быть тайной. Накинув на плечи халат и сбросив черную косу на спину, Макгонагалл повернула ручку и аккуратно приоткрыла дверь, готовая обороняться и ожидая увидеть хоть кого-нибудь. Хоть кого-нибудь, кроме пустоты. Зато внизу, под самым порогом, стояла ваза.
      Если бы это были любые другие цветы, возможно, она бы оставила их себе. Но это были синие розы.Синие розы Помоны Спраут. А Макгонагалл еще со школьных лет знала, что хаффлпаффцы остаются милыми и добрыми ровно до того момента, пока ты не переступаешь черту. И в данном случае «переступить черту» — это довольно мягкое обозначение для букета из роз, срезанных с собственных клумб профессора Спраут. В незаконности этой аферы сомневаться не приходилось.
      Макгонагалл поспешно, почти воровато заперла дверь и одной рукой вытащила приколотую к розам открытку (Ну что за вандализм...). Старательно выведенные печатные буквы отдавали напряженной рукой и она мысленно перебрала всех своих учеников с подобным стилем письма. В анналах памяти ответа не нашлось и Минерва раздраженно цокнула языком, подцепив пальцем упругий лист (Может быть, еще не поздно и если отдать их Помоне, она сможет прирастить их обратно?..). Что-то во всем этом казалось до жути неправильным. Как будто сама мысль, что студенты — ну не преподаватель же это улепётывал от её двери, в самом деле — могут проявлять к ней недвусмысленный интерес всё еще никак не хотела укореняться в ее сознании. Минерва вздохнула, поставила вазу на стол и опёрлась рукой на его край. Агуаменти наполнило вазу прохладной водой, и Макгонагалл задумчиво покусала губу, перебирая в уме все варианты оправданий, с которыми она будет упрашивать Помону не прибегать к жестокости в своих экзекуциях над доморощенными вредителями. Сдув со лба начавшую завиваться от осенней сырости прядку волос, она сбросила халат с плеч. Может, за завтраком, с высоты пьедестала преподавательского стола, она сумеет поймать какой-нибудь подозрительный взгляд...